Автор: RoxoLana
Бета: Mara Shakren
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance
Размер: Макси
Статус: Закончен, редактируется
Саммари: Они думали, что все невзгоды позади. Но у судьбы другие планы. Особенно если речь идёт о древнем роде Малфоев.
Продолжение фанфика "От ненависти до... любви?" AU теперь уже относительно и постэпилога. Но канон по-прежнему соблюдается во всём, что не противоречит сюжету. И без ООС по-прежнему напишет только Роулинг.
Бета: Mara Shakren
Пейринг: Гермиона Грейнджер/Люциус Малфой
Рейтинг: PG-13
Жанр: Romance
Размер: Макси
Статус: Закончен, редактируется
Саммари: Они думали, что все невзгоды позади. Но у судьбы другие планы. Особенно если речь идёт о древнем роде Малфоев.
Продолжение фанфика "От ненависти до... любви?" AU теперь уже относительно и постэпилога. Но канон по-прежнему соблюдается во всём, что не противоречит сюжету. И без ООС по-прежнему напишет только Роулинг.
Обложка - подарок от Nika Walter
Мера любви — любовь без меры
Франциск Сальский
Франциск Сальский
Глава первая
Третьим нашим ребёнком стала девочка. По какой-то странной прихоти судьбы родилась она в тот же месяц, что Драко и двойняшки – в июне.
читать дальшеУчебный год закончился, и Николас с Оливией вернулись домой. С их приездом спокойствие, наконец, снизошло на меня. Не скажу, что я сильно переживала, но мне было всё же не по себе из-за того, что мои дети находились далеко от меня. Однако это было единственным, о чём я беспокоилась во время беременности – и всё благодаря Люциусу. За годы нашего брака я научилась понимать мужа без слов. А потому смогла понять, что, как и я, он до мелочей помнил всё, что произошло во время моей первой беременности и после родов. И хотя сейчас я знала о его любви ко мне, временами на меня накатывал страх, что, как только малыш появится на свет, повторится тот ужас, в который превратилась моя жизнь после рождения двойняшек. Мне кажется, Люциус знал, когда этот страх овладевал мной, потому что начинал проявлять ко мне большее, чем обычно, внимание.
Знал он и то, как я волновалась за детей. Хотя за минувший год они дважды приезжали на каникулы и при этом были очень довольны и приобретёнными в школе друзьями, и самой учёбой, всё же успокоиться окончательно я смогла только тогда, когда стала уверена, что ближайшие пару месяцев они проведут рядом со мной.
Сейчас я понимаю, что скрывать свои тревоги от членов семьи, чтобы не беспокоить их, у меня получалось плохо. Потому что только после возвращения двойняшек, видя, что я почти всегда нахожусь в состоянии умиротворения, Люциус наконец-то решился оставлять меня ненадолго одну. Одну – это значит без него. Разумеется, совершенно одной он мне оставаться просто не позволил бы, поэтому в те несколько раз, когда он отлучался из имения на деловые встречи, со мной должны были обязательно находиться Астория или Драко – не скажу, что он не доверял домашним эльфам, но ему для спокойствия нужно было знать, что рядом со мной есть волшебник.
И всё же, несмотря на все меры предосторожности, в день рождения моей второй дочери я осталась дома одна с детьми. Каникулы начались, но Драко по-прежнему перемещался по утрам в Хогвартс, чтобы закончить дела. Мелисса сразу после окончания учебного года в академии уехала с друзьями в путешествие по Европе. Астория с сыном отправилась в гости сестре. У Люциуса была назначена встреча, которую он хотел было отменить, чтобы не оставлять меня одну. Однако я знала, что эта встреча была важна для него, а потому уговорила его не делать этого.
— Я знаю, что ты вернёшься сразу, как только сможешь. Я чувствую себя превосходно и не думаю, что за пару часов со мной что-нибудь произойдёт, — сказала я.
Чувствовала я себя в самом деле замечательно, и, видимо, выглядела так же, потому что Люциус согласился отправиться на встречу, пообещав вернуться как можно быстрее и наказав двойняшкам приглядывать за мной.
Люциус ушёл, а мы с детьми расположились в гостиной. Как я и предполагала, Николас после первого года учёбы стал вести себя более сдержанно и больше не проявлял ласку, как это было до отъезда в Хогвартс. Оливия же, наоборот, порадовала меня: видимо, в долгой разлуке она успела соскучиться и теперь стала проводить со мной времени больше, чем с отцом. А в тот день, усевшись рядом со мной на диван, она обняла меня и положила руку мне на живот, надеясь, что малыш толкнёт её.
Сидя в кресле напротив и глядя на нас, Николас снова вспомнил, как семья узнала о будущем ребёнке, и мы дружно рассмеялись. Вспомнить в самом деле было о чём.
Срок моей беременности был чуть больше трёх месяцев, и мой живот уже начал округляться. Но под одеждой этого пока не было видно, а мы с Люциусом не спешили сообщать о скором прибавлении в нашей семье. Не знаю точно, почему этого не делал Люциус – он мне не говорил. Я же переживала, что эта новость не сильно обрадует семью Драко и моих старших детей. Хотя в том, что сам Драко обрадуется, я как раз была уверена – и всё же ничего не говорила ему: да, он был моим хорошим другом, но я считала, что такую новость он должен был узнать от отца.
Накануне Рождества дети приехали на каникулы, и Люциус отправился их встречать на платформу 9 ¾. Я знала и точное время прибытия поезда, и то, сколько времени нужно, чтобы Люциус с детьми аппарировал к дому; знала и то, что он не будет задерживаться – и всё-таки в ожидании не находила себе места в своей гостиной, то садясь на диван, то снова подходя к окну, чтобы взглянуть на дорожку, ведущую от ворот к дому.
— Гермиона, от того, что ты постоянно выглядываешь на улицу, они быстрее не появятся, — сказала Астория, которой, вероятно, надоело моё постоянное хождение от дивана к окну и обратно.
— Вот на следующий год Скорпиус отправится в Хогвартс, и я посмотрю, как ты будешь вести себя после четырёх месяцев разлуки с ним, — не очень вежливо ответила я, но всё же присела на диван.
Астория чуть насмешливо улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ, с облегчением сознавая, что она не обиделась.
И как раз за этим разговором я и пропустила тот миг, когда Люциус с детьми появились. Выглянув в очередной раз в окно, я увидела, что они уже поднимаются на крыльцо, и, выскочив из комнаты, бросилась вниз по лестнице. Уже почти в самом низу я оступилась, и, наверное, скатилась бы кувырком, если бы не успела ухватиться за перила. Не сразу я осознала, чем могло обернуться неудачное падение с лестницы для меня и малыша, а когда осознала, то медленно села на ступеньку, пытаясь справиться с испугом. Всё это произошло в доли секунды, и Люциус оказался возле меня так быстро, что мне показалось, что он трансгрессировал.
— Я же велел тебе быть осторожнее! – он даже не старался сдержать гнев.
Подняв голову, я посмотрела на него – и подавила возмущение, вызванное его тоном, потому что увидела в его глазах отражение того же страха, что испытала сама.
— Всё в порядке, — одними губами прошептала я и, откашлявшись, добавила громче: – Всё хорошо, не беспокойся.
— Мама, ты плохо себя чувствуешь? – послышался встревоженный голос Оливии.
— Да нет, — с усмешкой ответил ей Драко. – Мама чувствует себя не иначе как превосходно. Я так думаю, что сюрприз на Рождество не удался.
— Какой сюрприз? – повернулась к нему Оливия.
— Сообщение о том, что у нас скоро появится брат или сестра, — снова усмехнулся он.
Чего-чего, а того, что Драко сможет сделать правильные выводы буквально из одной нечаянной фразы Люциуса, я не ожидала. Я подняла голову, чтобы посмотреть в лицо мужу, и увидела, как уголок его губ едва заметно дёрнулся вниз. Мне же догадка Драко, высказанная подобным шутливым тоном, принесла облегчение, и я рассмеялась.
— Брат или сестра? – переспросил Николас.
— Или брат с сестрой, — ответил Драко. – Поздравляю, Грейнджер.
— Я тоже поздравляю, мистер Малфой, Гермиона, — сказала Астория, спускаясь с сыном по лестнице.
— Здорово! – в один голос воскликнули двойняшки, усаживаясь на ступеньку рядом со мной, как обычно, справа и слева от меня. И только позже я поняла, что впервые Люциус не стал делать им замечание за столь бурное проявление эмоций. – А когда?
— Примерно через полгода, — ответила я, поцеловав сначала сына, а потом дочь и обняв их обоих.
— А можно нам придумать имя для малыша? – спросила Оливия. – Папа? – посмотрела она на Люциуса. – Мама? – взглянула она на меня. – Можно?
Как обычно, я порадовалась, что Оливия попросила разрешения не только для себя, но и для брата – всё же дети не стали эгоистами и думали друг о друге. И как обычно, скрыла улыбку, увидев, как в очередной раз в дочери проявляется качество, свойственное Малфоям – расчётливость. Пусть она пока ещё не сознавала этого, но зная, что отец, как правило, ей не отказывает, просьбу высказала она, а не Николас.
— Вы можете подобрать имена, какие нравятся вам, а из этих имён сделаем выбор мы с мамой, — ответил Люциус. – Если, конечно, нам они тоже понравятся. А сейчас маме нежелательно сидеть на холодном камне, — добавил он, помогая мне встать. – И ужин пока никто не отменял, так что через пятнадцать минут вам следует быть в столовой.
— Тогда ребёнка могут и не назвать так, как придумаем мы, — сказала Оливия брату, когда мы с Люциусом вышли из холла в столовую. Сказала она это тихо, но я, немного задержавшись у двери, услышала её.
— Ну, как сказать, — послышался голос Драко. – Тебя же зовут Оливией, а это имя придумал я.
— И всё-таки, мама, как вы решили назвать малыша? – спросила Оливия и тут же сама себя оборвала: — Ой, толкнулся!
— Думаю, как будут звать малыша, мы узнаем уже через несколько часов, — ответила я, с трудом переводя дыхание. Малыш толкнулся, но за этим последовал спазм. И, насколько я могла вспомнить свои ощущения при рождении двойняшек, это уже было началом схваток.
Схватки должны были продлиться по крайней мере несколько часов, поэтому ни Драко, ни Асторию, ни тем более Люциуса отрывать от дел не хотелось. Однако оставаться одной, без взрослого человека в доме, тоже было страшновато, поэтому я отправила одного эльфа за целителем, а второго за Джинни.
Уже через несколько минут возле меня стояла подруга и приказывала Лонки приготовить для меня комнату.
— Как найти твоего мужа? – спросила она.
— Не нужно его пока беспокоить, — ответила я, — у него какая-то важная встреча, он ждал её несколько месяцев.
— Как скажешь, — сказала Джинни, — только я думаю, что никакая встреча не может быть важнее, чем рождение ребёнка. Но тебе виднее.
Ещё через пару минут в гостиной появился мистер Макдафф.
— Надеюсь, я не оторвала вас от каких-то важных дел, — через силу улыбнулась я. Целители не наблюдают беременность – это дело обычных медиков, но Люциусу каким-то образом удалось уговорить его, и почему-то мне всегда было стыдно, когда целитель Макдафф прибывал в Малфой-мэнор в экстренном порядке, особенно если тревога была ложной.
— Рождение здорового малыша будет лучшей наградой, — вежливо ответил Макдафф и шутливо добавил: — Думаю, сюрприза в виде двойни, как в прошлый раз, вы нам не преподнесёте. Итак, где вам приготовили комнату?
Оказавшись в комнате, целитель Макдафф наложил на неё заглушающие чары.
— А можете не запирать? – спросила я, увидев, что он собирается наложить и запирающие чары, и пояснила: — Я попросила мужа, чтобы он был со мной во время родов, и когда он вернётся, обязательно придёт.
Говоря начистоту, уверенности в моём голосе было куда больше, чем я чувствовала в действительности. Как я уже говорила, на протяжении всей беременности меня преследовал страх, что после вторых родов моя жизнь разрушится так же, как после первых. Помня, как мне хотелось, чтобы Люциус поддержал меня после рождения Николаса, я взяла с него обещание, что во время родов он будет рядом, — мне казалось, что если обстановка будет иной, чем при рождении Ника и Ливи, то и мне легче будет поверить, что прошлое не повторится. Но никогда я не напоминала мужу об этом.
Люциус о своём обещании не забыл. Вернувшись в имение (намного раньше, чем я ожидала), он сразу пришёл ко мне в комнату. И когда он сжал мою руку, призрак прошлого, наконец, отступил, а сами роды прошли довольно-таки легко.
— Как мы её всё-таки назовём? – спросила я Люциуса вечером, когда кормила малышку.
— Патрисия? – предложил он.
Я улыбнулась и кивнула: это имя больше всех нравилось Николасу; собственно, оно было единственным, которое он предложил, все остальные предлагала Оливия. Честно говоря, я удивилась, что муж в самом деле прислушался к кому-то из детей, и удивилась ещё больше оттого, что он поддержал сына, а не дочь.
— Есть ещё один обычай, который нужно соблюсти, — сказал мне Люциус, когда Лонки забрала у меня дочку, чтобы уложить её спать, и мы остались в спальне вдвоём.
— Какой? – с интересом посмотрела я на него. И снова меня охватил страх, вызванный воспоминанием, когда муж, присев на край кровати, протянул мне коробочку, похожую на те, в которых хранят драгоценности. Открыв её, я увидела кольцо или, скорее, перстень – довольно массивный.
— Фамильная драгоценность? – спросила я, не выдав голосом своего состояния и не решаясь достать подарок.
— Да, — ответил Люциус, забирая у меня коробочку и доставая перстень. – Не знаю точно, сколько времени передаётся он в нашем роду, но, думаю, не менее тысячи лет.
— Сколько?! – потрясённо посмотрела я на него.
— В Британии Малфои обосновались вместе с Вильгельмом Завоевателем. Этот перстень – не украшение, а печатка. Правда, как печать его вряд ли использовали. Но на нём изображён герб Малфоев – такой, каким он был во времена Вильгельма и, по всей вероятности, так он выглядел, когда мои предки ещё жили во Франции.
Взяв украшение из рук мужа, я рассмотрела его. Перстень был сделан из золота – хоть время и оставило на нём свои следы, всё же за годы моего замужества я носила много драгоценностей, и чтобы понять, из чего была изготовлена эта, мне потребовался всего лишь один взгляд. Верхняя часть перстня была выпуклой, и на ней действительно проглядывали контуры рельефного герба. Я смогла разглядеть только двух змей и очертания щита – больше ничего разобрать не удалось.
— Люциус, — покачала я головой, намереваясь отказаться от такого дорогого подарка. – Это должно передаваться в семье дальше.
— Оно и будет передаваться дальше, — усмехнулся он. – Когда-нибудь оно достанется нашему сыну.
— Я имела в виду, по старшей линии, — сказала я.
— Драко и так унаследует половину семейного состояния, — сказал мне Люциус. – Но я дарю тебе его не только потому, что это драгоценность, пусть и фамильная.
— Это тоже какой-то амулет? – с любопытством спросила я.
— Не совсем, — ответил Люциус, забирая у меня перстень. Немного помедлив, он надел мне его на безымянный палец правой руки и продолжил: – Семейное предание гласит, что этот перстень убережёт своего владельца от беды в самый трудный час.
— Каким образом? – удивилась я. – И от какой беды?
— Не знаю, — пожал он плечами. – В семейных хрониках не сохранилось преданий, чтобы он кому-нибудь помог. Я носил его в последний год войны. Возможно, то, что Драко, Нарцисса и я выжили и остались на свободе, и было этой самой помощью. Правда, ничего особенного я не почувствовал. Возможно, предание о помощи – это всего лишь легенда.
— Но почему ты даришь его мне? Что-то должно произойти? – с тревогой спросила я.
— Нет, — насмешливо улыбнулся Люциус. – Ничего произойти не должно. Просто я хочу быть совершенно уверен, что сделал всё, чтобы ты была в безопасности, если вдруг меня не окажется рядом.
При последних словах мужа перстень на несколько секунд словно стал теплее. Было ли предание всего лишь легендой или не было, я не знаю, но перстень точно был магическим.
— Спасибо, — через несколько секунд, справившись с волнением, сказала я. – Это лучший подарок, который ты когда-нибудь мне делал.
— Даже лучше волшебной палочки? – с усмешкой поддразнил он меня.
— Лучше, — серьёзно ответила я. – Наравне с ним я могу поставить лишь то, что ты рассказал о магии Мелиссы.
Люциус протянул руку и погладил меня по щеке.
— Поцелуй меня, — попросила я, кладя свою ладонь поверх его руки и крепче прижимая её.
Он снова усмехнулся и наклонился ко мне. Но прежде чем прикоснуться к моим губам, посмотрел мне в глаза и негромко сказал:
— Спасибо за дочь.
Это было счастливое время. Вся моя семья была рядом. Драко написал о рождении Патрисии Мелиссе, и уже на следующий день моя сестра вернулась в поместье. Порой мне казалось, что Мелисса радовалась рождению моей дочери больше, чем я сама – по крайней мере, два летних месяца до начала нового учебного года она с удовольствием ухаживала за малышкой, давая мне возможность побыть с мужем и старшими детьми.
Единственное, что ненадолго омрачило моё счастье – поведение Оливии. Как ни странно, но Николас, как в своё время Драко, тоже больше хотел сестру, чем брата, Оливия же – наоборот, а потому рождением сестры была немного разочарована.
— Просто я не буду теперь единственной дочерью, — выпалила она, когда однажды мне удалось разговорить её. – И вы с папой станете любить меня меньше.
— Ты знаешь, Драко в детстве тоже хотел сестру и не хотел брата, потому что боялся, что брата папа будет любить больше, чем его, — ответила я, сумев сдержать улыбку при виде этой элементарной детской ревности. – Однако вот что я тебе скажу: ни я, ни папа не сможем любить тебя меньше просто потому, что в сердцах родителей каждый ребёнок занимает определённое место, которое не сможет занять никто другой. И с рождением нового ребёнка сердце родителей становится как будто больше, в нём словно появляется новая часть, в которой и поселяется любовь к новорождённому. Правда-правда, — поспешила заверить её я, увидев, как в глазах дочери промелькнула тень сомнения. – Если не веришь мне – спроси дядю Гарри с тётей Джинни, или дядю Рона с тётей Лавандой. Они скажут тебе то же самое. И посмотри на это с другой стороны: представь, как будет любить тебя Патрисия, ведь братьев у неё будет двое, а сестра – только одна.
Щёки Оливии порозовели – такая идея явно польстила её самолюбию.
— Я тоже буду любить её, ведь у меня тоже два брата и только одна сестра, — после долгого молчания, во время которого она разглядывала лежащую в кроватке сестру, наконец, сказала Оливия.
— А если меня не будет рядом, то ты заменишь ей меня, — поняв, что инцидент исчерпан, сказала я, чтобы переключить мысли дочери с задетого самолюбия на ответственность за младшую сестру.
— Ты собираешься куда-то уезжать?
— Нет, — улыбнулась я, — но ты же знаешь, что иногда папа уезжает по делам, и я уезжаю вместе с ним. В таких случаях ты будешь единственной, кто сможет заменить меня для Патрисии.
— А она похожа на тебя, — после ещё одной небольшой паузы уже умиротворённо сказала Оливия.
Только два раза решилась я оставить Патрисию: когда мы отправились в Косой переулок, чтобы купить двойняшкам книги и одежду к школе, и первого сентября, чтобы проводить их в Хогвартс.
С их отъездом моя жизнь стала однообразнее, но я не жалела об этом. Я согласна была провести в таком однообразии всю оставшуюся жизнь, лишь бы меня не покидало то ощущение безграничного счастья, которое владело мной.
Весь день я проводила с дочерью и, если Люциус был дома, с мужем. Если его не было, то, как только он появлялся, я присоединялась к нему с Патрисией на руках. Как правило, мы располагались в кабинете мужа, и Патрисия практически не лежала в своей кроватке, проводя почти всё время на руках у меня или Люциуса.
Я хорошо помню тот день, ставший началом конца моего счастья. Патрисии как раз исполнилось полгодика. Вечером, как обычно, я собралась покормить малышку, а затем уложить её спать. Но дочка, приникнув к моей груди, вдруг отвернулась и расплакалась. Точно так же повела она себя и второй раз, когда я снова приложила её к груди. Догадываясь, что это означает, но всё же боясь поверить своей догадке, я сдавила рукой сначала одну грудь, а потом другую – но не смогла выдавить ни капли молока. В первую минуту я растерялась и, закусив губу, отчаянно пыталась сообразить, что же мне делать сейчас.
— Лонки! – услышала я голос Люциуса. – Приготовь еду для Патрисии. У госпожи пропало молоко.
Кто бы мог подумать, что столь незначительное (хоть и неприятное, и случившееся раньше срока, но всё же ожидаемое) происшествие, как исчезновение грудного молока, послужит толчком к событиям, ставшим самым тяжёлым испытанием для нас с Люциусом.
читать дальшеУчебный год закончился, и Николас с Оливией вернулись домой. С их приездом спокойствие, наконец, снизошло на меня. Не скажу, что я сильно переживала, но мне было всё же не по себе из-за того, что мои дети находились далеко от меня. Однако это было единственным, о чём я беспокоилась во время беременности – и всё благодаря Люциусу. За годы нашего брака я научилась понимать мужа без слов. А потому смогла понять, что, как и я, он до мелочей помнил всё, что произошло во время моей первой беременности и после родов. И хотя сейчас я знала о его любви ко мне, временами на меня накатывал страх, что, как только малыш появится на свет, повторится тот ужас, в который превратилась моя жизнь после рождения двойняшек. Мне кажется, Люциус знал, когда этот страх овладевал мной, потому что начинал проявлять ко мне большее, чем обычно, внимание.
Знал он и то, как я волновалась за детей. Хотя за минувший год они дважды приезжали на каникулы и при этом были очень довольны и приобретёнными в школе друзьями, и самой учёбой, всё же успокоиться окончательно я смогла только тогда, когда стала уверена, что ближайшие пару месяцев они проведут рядом со мной.
Сейчас я понимаю, что скрывать свои тревоги от членов семьи, чтобы не беспокоить их, у меня получалось плохо. Потому что только после возвращения двойняшек, видя, что я почти всегда нахожусь в состоянии умиротворения, Люциус наконец-то решился оставлять меня ненадолго одну. Одну – это значит без него. Разумеется, совершенно одной он мне оставаться просто не позволил бы, поэтому в те несколько раз, когда он отлучался из имения на деловые встречи, со мной должны были обязательно находиться Астория или Драко – не скажу, что он не доверял домашним эльфам, но ему для спокойствия нужно было знать, что рядом со мной есть волшебник.
И всё же, несмотря на все меры предосторожности, в день рождения моей второй дочери я осталась дома одна с детьми. Каникулы начались, но Драко по-прежнему перемещался по утрам в Хогвартс, чтобы закончить дела. Мелисса сразу после окончания учебного года в академии уехала с друзьями в путешествие по Европе. Астория с сыном отправилась в гости сестре. У Люциуса была назначена встреча, которую он хотел было отменить, чтобы не оставлять меня одну. Однако я знала, что эта встреча была важна для него, а потому уговорила его не делать этого.
— Я знаю, что ты вернёшься сразу, как только сможешь. Я чувствую себя превосходно и не думаю, что за пару часов со мной что-нибудь произойдёт, — сказала я.
Чувствовала я себя в самом деле замечательно, и, видимо, выглядела так же, потому что Люциус согласился отправиться на встречу, пообещав вернуться как можно быстрее и наказав двойняшкам приглядывать за мной.
Люциус ушёл, а мы с детьми расположились в гостиной. Как я и предполагала, Николас после первого года учёбы стал вести себя более сдержанно и больше не проявлял ласку, как это было до отъезда в Хогвартс. Оливия же, наоборот, порадовала меня: видимо, в долгой разлуке она успела соскучиться и теперь стала проводить со мной времени больше, чем с отцом. А в тот день, усевшись рядом со мной на диван, она обняла меня и положила руку мне на живот, надеясь, что малыш толкнёт её.
Сидя в кресле напротив и глядя на нас, Николас снова вспомнил, как семья узнала о будущем ребёнке, и мы дружно рассмеялись. Вспомнить в самом деле было о чём.
Срок моей беременности был чуть больше трёх месяцев, и мой живот уже начал округляться. Но под одеждой этого пока не было видно, а мы с Люциусом не спешили сообщать о скором прибавлении в нашей семье. Не знаю точно, почему этого не делал Люциус – он мне не говорил. Я же переживала, что эта новость не сильно обрадует семью Драко и моих старших детей. Хотя в том, что сам Драко обрадуется, я как раз была уверена – и всё же ничего не говорила ему: да, он был моим хорошим другом, но я считала, что такую новость он должен был узнать от отца.
Накануне Рождества дети приехали на каникулы, и Люциус отправился их встречать на платформу 9 ¾. Я знала и точное время прибытия поезда, и то, сколько времени нужно, чтобы Люциус с детьми аппарировал к дому; знала и то, что он не будет задерживаться – и всё-таки в ожидании не находила себе места в своей гостиной, то садясь на диван, то снова подходя к окну, чтобы взглянуть на дорожку, ведущую от ворот к дому.
— Гермиона, от того, что ты постоянно выглядываешь на улицу, они быстрее не появятся, — сказала Астория, которой, вероятно, надоело моё постоянное хождение от дивана к окну и обратно.
— Вот на следующий год Скорпиус отправится в Хогвартс, и я посмотрю, как ты будешь вести себя после четырёх месяцев разлуки с ним, — не очень вежливо ответила я, но всё же присела на диван.
Астория чуть насмешливо улыбнулась, и я улыбнулась ей в ответ, с облегчением сознавая, что она не обиделась.
И как раз за этим разговором я и пропустила тот миг, когда Люциус с детьми появились. Выглянув в очередной раз в окно, я увидела, что они уже поднимаются на крыльцо, и, выскочив из комнаты, бросилась вниз по лестнице. Уже почти в самом низу я оступилась, и, наверное, скатилась бы кувырком, если бы не успела ухватиться за перила. Не сразу я осознала, чем могло обернуться неудачное падение с лестницы для меня и малыша, а когда осознала, то медленно села на ступеньку, пытаясь справиться с испугом. Всё это произошло в доли секунды, и Люциус оказался возле меня так быстро, что мне показалось, что он трансгрессировал.
— Я же велел тебе быть осторожнее! – он даже не старался сдержать гнев.
Подняв голову, я посмотрела на него – и подавила возмущение, вызванное его тоном, потому что увидела в его глазах отражение того же страха, что испытала сама.
— Всё в порядке, — одними губами прошептала я и, откашлявшись, добавила громче: – Всё хорошо, не беспокойся.
— Мама, ты плохо себя чувствуешь? – послышался встревоженный голос Оливии.
— Да нет, — с усмешкой ответил ей Драко. – Мама чувствует себя не иначе как превосходно. Я так думаю, что сюрприз на Рождество не удался.
— Какой сюрприз? – повернулась к нему Оливия.
— Сообщение о том, что у нас скоро появится брат или сестра, — снова усмехнулся он.
Чего-чего, а того, что Драко сможет сделать правильные выводы буквально из одной нечаянной фразы Люциуса, я не ожидала. Я подняла голову, чтобы посмотреть в лицо мужу, и увидела, как уголок его губ едва заметно дёрнулся вниз. Мне же догадка Драко, высказанная подобным шутливым тоном, принесла облегчение, и я рассмеялась.
— Брат или сестра? – переспросил Николас.
— Или брат с сестрой, — ответил Драко. – Поздравляю, Грейнджер.
— Я тоже поздравляю, мистер Малфой, Гермиона, — сказала Астория, спускаясь с сыном по лестнице.
— Здорово! – в один голос воскликнули двойняшки, усаживаясь на ступеньку рядом со мной, как обычно, справа и слева от меня. И только позже я поняла, что впервые Люциус не стал делать им замечание за столь бурное проявление эмоций. – А когда?
— Примерно через полгода, — ответила я, поцеловав сначала сына, а потом дочь и обняв их обоих.
— А можно нам придумать имя для малыша? – спросила Оливия. – Папа? – посмотрела она на Люциуса. – Мама? – взглянула она на меня. – Можно?
Как обычно, я порадовалась, что Оливия попросила разрешения не только для себя, но и для брата – всё же дети не стали эгоистами и думали друг о друге. И как обычно, скрыла улыбку, увидев, как в очередной раз в дочери проявляется качество, свойственное Малфоям – расчётливость. Пусть она пока ещё не сознавала этого, но зная, что отец, как правило, ей не отказывает, просьбу высказала она, а не Николас.
— Вы можете подобрать имена, какие нравятся вам, а из этих имён сделаем выбор мы с мамой, — ответил Люциус. – Если, конечно, нам они тоже понравятся. А сейчас маме нежелательно сидеть на холодном камне, — добавил он, помогая мне встать. – И ужин пока никто не отменял, так что через пятнадцать минут вам следует быть в столовой.
— Тогда ребёнка могут и не назвать так, как придумаем мы, — сказала Оливия брату, когда мы с Люциусом вышли из холла в столовую. Сказала она это тихо, но я, немного задержавшись у двери, услышала её.
— Ну, как сказать, — послышался голос Драко. – Тебя же зовут Оливией, а это имя придумал я.
— И всё-таки, мама, как вы решили назвать малыша? – спросила Оливия и тут же сама себя оборвала: — Ой, толкнулся!
— Думаю, как будут звать малыша, мы узнаем уже через несколько часов, — ответила я, с трудом переводя дыхание. Малыш толкнулся, но за этим последовал спазм. И, насколько я могла вспомнить свои ощущения при рождении двойняшек, это уже было началом схваток.
Схватки должны были продлиться по крайней мере несколько часов, поэтому ни Драко, ни Асторию, ни тем более Люциуса отрывать от дел не хотелось. Однако оставаться одной, без взрослого человека в доме, тоже было страшновато, поэтому я отправила одного эльфа за целителем, а второго за Джинни.
Уже через несколько минут возле меня стояла подруга и приказывала Лонки приготовить для меня комнату.
— Как найти твоего мужа? – спросила она.
— Не нужно его пока беспокоить, — ответила я, — у него какая-то важная встреча, он ждал её несколько месяцев.
— Как скажешь, — сказала Джинни, — только я думаю, что никакая встреча не может быть важнее, чем рождение ребёнка. Но тебе виднее.
Ещё через пару минут в гостиной появился мистер Макдафф.
— Надеюсь, я не оторвала вас от каких-то важных дел, — через силу улыбнулась я. Целители не наблюдают беременность – это дело обычных медиков, но Люциусу каким-то образом удалось уговорить его, и почему-то мне всегда было стыдно, когда целитель Макдафф прибывал в Малфой-мэнор в экстренном порядке, особенно если тревога была ложной.
— Рождение здорового малыша будет лучшей наградой, — вежливо ответил Макдафф и шутливо добавил: — Думаю, сюрприза в виде двойни, как в прошлый раз, вы нам не преподнесёте. Итак, где вам приготовили комнату?
Оказавшись в комнате, целитель Макдафф наложил на неё заглушающие чары.
— А можете не запирать? – спросила я, увидев, что он собирается наложить и запирающие чары, и пояснила: — Я попросила мужа, чтобы он был со мной во время родов, и когда он вернётся, обязательно придёт.
Говоря начистоту, уверенности в моём голосе было куда больше, чем я чувствовала в действительности. Как я уже говорила, на протяжении всей беременности меня преследовал страх, что после вторых родов моя жизнь разрушится так же, как после первых. Помня, как мне хотелось, чтобы Люциус поддержал меня после рождения Николаса, я взяла с него обещание, что во время родов он будет рядом, — мне казалось, что если обстановка будет иной, чем при рождении Ника и Ливи, то и мне легче будет поверить, что прошлое не повторится. Но никогда я не напоминала мужу об этом.
Люциус о своём обещании не забыл. Вернувшись в имение (намного раньше, чем я ожидала), он сразу пришёл ко мне в комнату. И когда он сжал мою руку, призрак прошлого, наконец, отступил, а сами роды прошли довольно-таки легко.
* * *
— Как мы её всё-таки назовём? – спросила я Люциуса вечером, когда кормила малышку.
— Патрисия? – предложил он.
Я улыбнулась и кивнула: это имя больше всех нравилось Николасу; собственно, оно было единственным, которое он предложил, все остальные предлагала Оливия. Честно говоря, я удивилась, что муж в самом деле прислушался к кому-то из детей, и удивилась ещё больше оттого, что он поддержал сына, а не дочь.
— Есть ещё один обычай, который нужно соблюсти, — сказал мне Люциус, когда Лонки забрала у меня дочку, чтобы уложить её спать, и мы остались в спальне вдвоём.
— Какой? – с интересом посмотрела я на него. И снова меня охватил страх, вызванный воспоминанием, когда муж, присев на край кровати, протянул мне коробочку, похожую на те, в которых хранят драгоценности. Открыв её, я увидела кольцо или, скорее, перстень – довольно массивный.
— Фамильная драгоценность? – спросила я, не выдав голосом своего состояния и не решаясь достать подарок.
— Да, — ответил Люциус, забирая у меня коробочку и доставая перстень. – Не знаю точно, сколько времени передаётся он в нашем роду, но, думаю, не менее тысячи лет.
— Сколько?! – потрясённо посмотрела я на него.
— В Британии Малфои обосновались вместе с Вильгельмом Завоевателем. Этот перстень – не украшение, а печатка. Правда, как печать его вряд ли использовали. Но на нём изображён герб Малфоев – такой, каким он был во времена Вильгельма и, по всей вероятности, так он выглядел, когда мои предки ещё жили во Франции.
Взяв украшение из рук мужа, я рассмотрела его. Перстень был сделан из золота – хоть время и оставило на нём свои следы, всё же за годы моего замужества я носила много драгоценностей, и чтобы понять, из чего была изготовлена эта, мне потребовался всего лишь один взгляд. Верхняя часть перстня была выпуклой, и на ней действительно проглядывали контуры рельефного герба. Я смогла разглядеть только двух змей и очертания щита – больше ничего разобрать не удалось.
— Люциус, — покачала я головой, намереваясь отказаться от такого дорогого подарка. – Это должно передаваться в семье дальше.
— Оно и будет передаваться дальше, — усмехнулся он. – Когда-нибудь оно достанется нашему сыну.
— Я имела в виду, по старшей линии, — сказала я.
— Драко и так унаследует половину семейного состояния, — сказал мне Люциус. – Но я дарю тебе его не только потому, что это драгоценность, пусть и фамильная.
— Это тоже какой-то амулет? – с любопытством спросила я.
— Не совсем, — ответил Люциус, забирая у меня перстень. Немного помедлив, он надел мне его на безымянный палец правой руки и продолжил: – Семейное предание гласит, что этот перстень убережёт своего владельца от беды в самый трудный час.
— Каким образом? – удивилась я. – И от какой беды?
— Не знаю, — пожал он плечами. – В семейных хрониках не сохранилось преданий, чтобы он кому-нибудь помог. Я носил его в последний год войны. Возможно, то, что Драко, Нарцисса и я выжили и остались на свободе, и было этой самой помощью. Правда, ничего особенного я не почувствовал. Возможно, предание о помощи – это всего лишь легенда.
— Но почему ты даришь его мне? Что-то должно произойти? – с тревогой спросила я.
— Нет, — насмешливо улыбнулся Люциус. – Ничего произойти не должно. Просто я хочу быть совершенно уверен, что сделал всё, чтобы ты была в безопасности, если вдруг меня не окажется рядом.
При последних словах мужа перстень на несколько секунд словно стал теплее. Было ли предание всего лишь легендой или не было, я не знаю, но перстень точно был магическим.
— Спасибо, — через несколько секунд, справившись с волнением, сказала я. – Это лучший подарок, который ты когда-нибудь мне делал.
— Даже лучше волшебной палочки? – с усмешкой поддразнил он меня.
— Лучше, — серьёзно ответила я. – Наравне с ним я могу поставить лишь то, что ты рассказал о магии Мелиссы.
Люциус протянул руку и погладил меня по щеке.
— Поцелуй меня, — попросила я, кладя свою ладонь поверх его руки и крепче прижимая её.
Он снова усмехнулся и наклонился ко мне. Но прежде чем прикоснуться к моим губам, посмотрел мне в глаза и негромко сказал:
— Спасибо за дочь.
* * *
Это было счастливое время. Вся моя семья была рядом. Драко написал о рождении Патрисии Мелиссе, и уже на следующий день моя сестра вернулась в поместье. Порой мне казалось, что Мелисса радовалась рождению моей дочери больше, чем я сама – по крайней мере, два летних месяца до начала нового учебного года она с удовольствием ухаживала за малышкой, давая мне возможность побыть с мужем и старшими детьми.
Единственное, что ненадолго омрачило моё счастье – поведение Оливии. Как ни странно, но Николас, как в своё время Драко, тоже больше хотел сестру, чем брата, Оливия же – наоборот, а потому рождением сестры была немного разочарована.
— Просто я не буду теперь единственной дочерью, — выпалила она, когда однажды мне удалось разговорить её. – И вы с папой станете любить меня меньше.
— Ты знаешь, Драко в детстве тоже хотел сестру и не хотел брата, потому что боялся, что брата папа будет любить больше, чем его, — ответила я, сумев сдержать улыбку при виде этой элементарной детской ревности. – Однако вот что я тебе скажу: ни я, ни папа не сможем любить тебя меньше просто потому, что в сердцах родителей каждый ребёнок занимает определённое место, которое не сможет занять никто другой. И с рождением нового ребёнка сердце родителей становится как будто больше, в нём словно появляется новая часть, в которой и поселяется любовь к новорождённому. Правда-правда, — поспешила заверить её я, увидев, как в глазах дочери промелькнула тень сомнения. – Если не веришь мне – спроси дядю Гарри с тётей Джинни, или дядю Рона с тётей Лавандой. Они скажут тебе то же самое. И посмотри на это с другой стороны: представь, как будет любить тебя Патрисия, ведь братьев у неё будет двое, а сестра – только одна.
Щёки Оливии порозовели – такая идея явно польстила её самолюбию.
— Я тоже буду любить её, ведь у меня тоже два брата и только одна сестра, — после долгого молчания, во время которого она разглядывала лежащую в кроватке сестру, наконец, сказала Оливия.
— А если меня не будет рядом, то ты заменишь ей меня, — поняв, что инцидент исчерпан, сказала я, чтобы переключить мысли дочери с задетого самолюбия на ответственность за младшую сестру.
— Ты собираешься куда-то уезжать?
— Нет, — улыбнулась я, — но ты же знаешь, что иногда папа уезжает по делам, и я уезжаю вместе с ним. В таких случаях ты будешь единственной, кто сможет заменить меня для Патрисии.
— А она похожа на тебя, — после ещё одной небольшой паузы уже умиротворённо сказала Оливия.
* * *
Только два раза решилась я оставить Патрисию: когда мы отправились в Косой переулок, чтобы купить двойняшкам книги и одежду к школе, и первого сентября, чтобы проводить их в Хогвартс.
С их отъездом моя жизнь стала однообразнее, но я не жалела об этом. Я согласна была провести в таком однообразии всю оставшуюся жизнь, лишь бы меня не покидало то ощущение безграничного счастья, которое владело мной.
Весь день я проводила с дочерью и, если Люциус был дома, с мужем. Если его не было, то, как только он появлялся, я присоединялась к нему с Патрисией на руках. Как правило, мы располагались в кабинете мужа, и Патрисия практически не лежала в своей кроватке, проводя почти всё время на руках у меня или Люциуса.
Я хорошо помню тот день, ставший началом конца моего счастья. Патрисии как раз исполнилось полгодика. Вечером, как обычно, я собралась покормить малышку, а затем уложить её спать. Но дочка, приникнув к моей груди, вдруг отвернулась и расплакалась. Точно так же повела она себя и второй раз, когда я снова приложила её к груди. Догадываясь, что это означает, но всё же боясь поверить своей догадке, я сдавила рукой сначала одну грудь, а потом другую – но не смогла выдавить ни капли молока. В первую минуту я растерялась и, закусив губу, отчаянно пыталась сообразить, что же мне делать сейчас.
— Лонки! – услышала я голос Люциуса. – Приготовь еду для Патрисии. У госпожи пропало молоко.
Кто бы мог подумать, что столь незначительное (хоть и неприятное, и случившееся раньше срока, но всё же ожидаемое) происшествие, как исчезновение грудного молока, послужит толчком к событиям, ставшим самым тяжёлым испытанием для нас с Люциусом.